Страусов не пугать - пол бетонный!

А вот любопытно... У Бруштейн достаточно подробно описано, с каким трудом еврейский ребенок мог поступить в учебное заведение - отдельные, более сложные, экзамены, все такое (и уж не поэтому ли Любочку Зильберберг планируют обучать на дому?)... У Чарской в "Гимназистах" упоминается, что евреям было сложнее поступить в университет (про гимназию не сказано, но там уже выпускной класс описан; время определить сложно). Упоминается эта тема и у Катаева, где Нюся Коган не может поступить в гимназию (и это до 1905 года). А вот у Кассиля в "Кондуите и Швамбрании" тоже описано поступление еврейского ребенка в гимназию - но "на общих правах", без усложненного экзамена. Хотя вообще еврейская тема Кассилем периодически поднимается, хоть и вскользь.

Интересно, почему так? Потому что у Бруштейн время действия - где-то середина-конец 1890-х, а у Кассиля - где-то 1912-1913 годы, уже издан манифест 1917 октября, где, между прочим, упоминалось и о свободе совести, давление на "иноверцев" снизилось? Или в Покровске процентная норма все равно не выбиралась полностью? Или Кассиль просто не хотел заострять на этом внимания?

В ЖЖ-френдленте встретился мне чей-то (если кто-то знает, чей, то пусть скажет) пост про то, что Петя Бачей и Гаврик у Катаева - это русские Том Сойер и Гек Финн. В комментариях возразили, что роли у них противоположны: если у Твена заводила - Том, то у Катаева - Гаврик.

А мне вот подумалось: а вообще мог ли в советской литературе ребенок из зажиточной семьи положительно влиять/вообще влиять/быть заводилой для ребенка из бедной семьи?.. Или только обратная расстановка сил допускалась?

Родион Жуков - явно очень значимый персонаж, он появляется во всех четырех частях (чего, кажется, не удается никому, кроме Бачеев и Черноиваненко). (До какой-то степени антагонистом его можно считать мадам Стороженко - 3 части.)

Так вот, а является ли значимым его имя?.. Родион - как Раскольников, Жуков - как Ванька Жуков, к примеру. Правда, у остальных таких литературных отсылок я не помню (за возможным исключением Гаврика-Гавроша). Правда, остальные и не настолько значимы...

В "Хуторке в степи", в той части, где речь идет о путешествии Бачеев по Европе, периодически упоминаются встречи с русскими политическими эмигрантами (которые опознаются как таковые по их разговорам).

Так вот, а можно ли определить, к каким течениям, партиям, фракциям и т.д. эти эмигранты принадлежали?..

( Читать дальше )

Гаврика Черноиваненко, приятеля Пети Бачея (из "Белеет парус одинокий" и далее) Гавриком зовут, случайно, не потому, что это "российский Гаврош"?.. Опять же, и эпизод с патронами имеется...

Интересно, можно ли считать описание театра еще одним проявлением "неиспорченности детской натуры"? Дело в том, что чаще всего у Чарской театр описывается как серпентарий, а тут - вполне дружеские отношения между всеми членами труппы. Театр-то детский (т.е. играют в нем дети). Да, есть "злая девочка", но она старшая, "почти взрослая".

Кстати о театре. Помните, у Катаева?

"Поворачивая за угол, они вдруг оба обернулись, и Павлик с беспокойством увидел во рту у женщины папироску. Ребенка охватил ужас. Ему в голову внезапно пришла мысль, заставившая его задрожать. Ведь было решительно всем известно, что шарманщики заманивают маленьких детей, крадут их, выламывают руки и ноги, а потом продают в балаганы акробатам.
О, как он мог забыть об этом! Это было так же общеизвестно, как то, что конфетами фабрики «Бр. Крахмальниковы» можно отравиться или что мороженщики делают мороженое из молока, в котором купали больных.
Сомненья нет. Только цыганки и другие воровки детей курят папиросы. Сейчас его схватят, заткнут тряпкой рот и унесут куда-нибудь на слободку Романовку, где будут выворачивать руки и ноги, превращая в маленького акробата."

Мотив похищения или, по крайней мере, "насильственного удержания" ребенка - именно "бродячей труппой" (или цыганами...) у Чарской встречается довольно часто. Кроме того, Чарская считалась литературой... скажем так, "не высшего разбора". Не "Пещера Лихтвейса", конечно, но и не столп русской литературы. Это я к чему? К тому, что кажется мне, что в вышеприведенном отрывке из Катаева высмеиваются штампы, бытовавшие не только в сознании детей (как много позже - отравленные иностранные жвачки), но и в литературе. Так вот, а про ядовитые конфеты или про мороженщиков - где-нибудь когда-нибудь что-нибудь мелькало в литературе?