Страусов не пугать - пол бетонный!

Вот все же интересно: что есть (или чего нет) в "Гвардии тревоги" и "Барабашке", но нет (или есть) в "Классе корекции" и "Обратно он не придет"? Почему вторая пара мне нравится, а первая, увы...

"Негативных сторон жизни" хватает везде (в первой паре даже, пожалуй, поменьше), фантастика есть и в "Классе коррекции"...

Но в случае первой пары ("Гвардия тревоги" и "Барабашка...") - четкое _чувство_: "Так не бывает", "Это книжка", "Это придумано". То ли из-за "сочетания фантастики с реальностью", то ли из-за чего-то еще... Не могу понять.

Я не говорю, что _написано_ плохо - но вот так вот странно оно со мной сочетается.

Современные "дети подземелья". Разве что герои постарше. И Тыбурция нет...

Но вот что мне подумалось... В дореволюционной литературе тема "жалости к современникам" - или к более-менее современникам (т.е. показывался какой-нибудь нищий, голодный, оборванный ребенок и его страдания) была достаточно развита (у той же Чарской, у Диккенса, у Короленко, опять же)... Эта тема вела к разному - от воспитания "христианских чувств" до "нагнетания революционной обстановки", занимала в произведениях различное место - но она была. И, кроме того, страдали _современники_.

В советской литературе... страдали дети "дореволюционные" (та же "Динка" Осеевой, "Дорога уходит в даль" Бруштейн и т.д.) - но подтекстом было: "а потом пришла Советская власть и все стало хорошо!". Беспризорники времен Гражданской войны? Возможно, но мой склероз решительно отказывается привести пример. Дети времен Второй мировой войны - особенно на оккупированных терирториях - да, несомненно (и опять тот же подтекст: "А потом пришла Красная армия и все стало снова хорошо"; а иногда это было даже не подтеустом, а вполне себе явным и открытым текстом). Ой, чуть не забыла: дети капстран! Конечно же. (А вот примеров я сейчас и не приведу... рассказы Кальмы?... нет, не помню).

Все это было очень хорошо и так же воспитывало умение сочувствовать и все такое, но это же было "про тогда". Т.е., возможно, складывалось впечатление, что _теперь_ (1950-1980-е годы) уже все хорошо, дети, оставшиеся без попечения родителей, попадают в хорошие детдома или интернаты, никто не брошен (см. Лиханова, к примеру, или Воронкову... Там это достаточно вскользь, но все же есть)... Конечно, сирот тоже надо жалеть - но это не так явно... ну вот голодный, оборванный, замерзший ребенок - ясно, что ему плохо. А детодомовец? Сыт, одет, обут, учится... вот разве что о родителях грустит иногда (я имею в виду то, как это подавалось в литературе) - зачем же его жалеть? Он ведь почти такой же, как читатель! (Речь идет о детской и/или подростковой литературе). И подтекст гласил: "А сейчас все хорошо!".

Потом, во времена перестройки и позже, появилась масса литературы о беспризорниках, ужасах детдомов и т.д. См., в общем, дореволюционную литературу. Вот разве что страданий малолетних циркачей и актеров нет. Или это просто мне не попадалось?...

Это я все к чему? А к предположению: не получалось ли так, что читатели советской детской литературы были... менее внимательны к проблемам окружающих - мол, ведь все же хорошо! А голодающие дети и беспризорники - те только за рубежом или в далеком прошлом...

Недавно я пыталась рассуждать о двух подходах к изображению школы в литературе и выдвигала гипотезу, что это как-то связано с общественной системой. Но вот возьмем книги Е.Мурашовой (благо у нее только что вышла вторая) - и там подход, по-моему, ближе к Кауфман (ну да, дети не ангелы - но ведь и не демоны; а учителя - именно что _чувствуют_, что они должны хотя бы попытаться изменить жизнь своих подопечных к лучшему)...

Кстати, "знаете ли вы, что" книги Мурашовой вполне можно отнести к фантастике?...