Страусов не пугать - пол бетонный!

В _книге_ "Тайна двух океанов" (1939) не говорилось, как именно капитан Маэда связывался со своим начальством (через посольство, наверное). В _фильме_ (1955, 1957) отправка сообщений происходит "посредством рояля". В повести "На критических углах" (1957) шпион для той же цели использует концертино. В "Тайне "Соленоида"" (1959) шпион также использует концертино, правда, не для отправки сообщений, а для "озвучивания" их (текст кодируется в нотах). И даже в "Тайне Стонущей пещеры" (1958) шпион играет на аккордеоне.

Любопытно, не восходят ли все эти случаи к какому-нибудь одному реальному?.. Любопытно также, почему практически во всех случаях используются "баян и его родственники". Ну, концертино удобно тем, что оно маленькое... Губная гармошка в то время ассоциировалась скорее с немецкими солдатами. А что еще может быть такое же удобное и маленькое?..

А вот гитара не упоминается ни разу. Она в то время в моду еще не вошла вновь...

Неужели противники у Г.Адамова - та самая краснокнижная и исчезающе редкая разновидность, достойный_ (т.е. ведущий себя с достоинством) враг?..

Понятно, что победить они не могут по определению, для "у каждого своя правда" - не те время и жанр. Но ведь даже серпентарием они не показаны, да и недостойного поведения вроде так не замечено.

Любопытно: это примета времени или особенность творческой манеры Адамова?..

У Адамова в "Тайне двух океанов" основной (и "на редкость трудно опознаваемый") противник - "старый враг, упорно и неутомимо добивавшийся господства на Азиатском континенте, не оставлял своих захватнических замыслов относительно Советского Приморья. Этот цветущий край разжигал его аппетиты. Императорская клика и военщина готовили удар против Советского Союза, надеясь на помощь с Запада".

И замечается, что "двадцать четвертого августа, в день рождения императора, ожидалось принятие решений, от которых зависела мирная жизнь миллионов трудящихся".

Все бы ничего, но день рождения Хирохито (японского императора, правившего в т.ч. и в предвоенный период) - 29 апреля. Хоть как-то в августе (правда, 31) - день рождения его предшественника, Ёсихито (но он правил с 1912 по 1926 годы; как-то сложно предположить, что действие романа происходит в середине 1920-х).

Интересно, почему такое изменение ("чтобы никто не догадался") и почему именно такое...

Имя "Марат" стало "условно распространенным" (не на каждом шагу, конечно, но в литературе встречается довольно регулярно, да и в жизни...) в Советском Союзе. А вот какой-нибудь Дантон или Робеспьер - нет. Интересно, почему...

Примыкающий сюда вопрос: был ли момент, когда Мараты были "безусловно положительными" (Г.Адамов, Сидельников... Больше так сходу не припомню), а потом стало им можно быть и отрицательными (или только отрицательными? И.Шевцов в качестве примера)? Или с положительностью/отрицательностью героя это имя никак не связано?..

Когда в советские детективы и - особенно - в шпионские романы начала проникать идея достойного (в т.ч. в моральном плане) врага?.. Я понимаю, что без сотрудничества с нацистами никуда... Хотя... а знаете... в "Деле пестрых" его нет!.. Удивительное рядом, да. Ну так к теме: даже в "Деле пестрых" врага _достойным_ назвать нельзя ну никак - вы только посмотрите на описание что Папаши, что Пита. Хитрый - да, опасный - да. Но достойный (или хотя бы такой, которому автор позволяет сохранить чувство собственного достоинства) - увы.

В сущности, если так подумать, я помню только одно произведение с такими противниками - цикл про Тульева (Шмелев и Востоков). Ладно сам Тульев перековался, значит, должен был быть на это способен, значит, окончательным подлецом он быть не мог. Но даже Брокман и Линда Николаевна... Да и Себастьян (хотя он все же меньше) с Монахом.

Но чаще, кажется, противникам отказывали даже в уме (ум и хитрость - это ведь не совсем одно и то же)...

Гм, а не отсюда ли, в т.ч., растут ноги и у "ну тупые"?.. Детектив - все-таки жанр массовый, а к тому же еще и подростковый - т.е. определенное отношение закладывалось почти с детства...

С определенного момента (интересно, с какого, кстати говоря...) авторы шпионских детективов (и не только) "о современности" почему-то испытывают амбивалентную потребность: а) довести до сознания читателя, что "мир капитала" и в первую очередь США (а раньше, видимо, Япония или Германия? В общем, основной предполагаемый противник) - это очень плохо; б) ни в коем случае не назвать этого основного предполагаемого противника _прямо_. Дорогу эвфемизмам (типа "старый враг, упорно и неутомимо добивавшийся господства на Азиатском континенте", "держава, считавшая себя владычицей Востока и азиатских морей". Это Адамов, "Тайна двух океанов". И захочешь ошибиться - Японию не узнать - особенно в сочетании с именами - невозможно. Да и Маэду прямо называют японцем, и о командировке Горелова в Японию открыто говорится. Но условность соблюдена)!

Иногда они устают искать эвфемизмы и просто изобретают какую-нибудь страну (типа Аржантейи или, как вот здесь, Марсонвиля). Но, опасаясь, что читатель не поймет, против кого направлено произведение ("А _Вы_ кого имели в виду, товарищ Берия???"), они подкидывают детали, которые должны указать на то, что скрывается под псевдонимом (например, многонациональность Аржантейи, Город Больших Жаб там же). Или вот: "- Это символ современной России, если «Марсонвиль бэнк билдинг» или бронзовая группа Марса и Меркурия у пирса Марсонвильской гавани являются символом нашей родины.
- А что же, по-вашему, является символом нашей родины?
- Трущобы Марсонвиля и дворцы пригорода, бараки химического концерна «Фроман», Марсонвиль-авеню, богатство и нищета, высокий уровень производства и низкий уровень потребления.", "Он, быть может, видел сейчас каменную громаду «Марсонвиль бэнк билдинга» и сверкающую бронзу Меркурия и Марса на пирсе огромной гавани, аркады ажурного моста через полноводную Саговар и слепящие огни реклам на Марсонвиль-авеню, быть может, он слышал грохот надземных дорог и протяжные гудки океанских лайнеров, быть может, он думал сейчас о том, зачем его занесло в эту далекую и непонятную страну..."

Фамилии - английские, иногда встречающиеся реплики на иностранных языках - тоже английские ("Сан оф эйбич! - выругался Эдмонсон и широким жестом выплеснул шампанское в лицо Роггльса."), упоминается "комиссия по расследованию антипатриотической деятельности"

И вот эта неназванная, но так легко узнающаяся англоязычная страна и засылает в СССР шпионов, и вообще по-всякому гадит. И не только СССР. Она еще преследует своих прогрессивных граждан.

Впрочем, это уже немалое достижение. Не преследование прогрессивных граждан, а признание того факта, что они вообще в природе _есть_. Раньше, как-то, умудрялись обходиться и без этого. Ну, то есть если так подумать, понятно, что пусть даже сотня... ладно, тысяча, я не жадная... шпионов, их руководителей и т.д. не могут быть _всеми_ гражданами неназванной страны. Но о тех, кто не одобряет этой деятельности, ничего не говорилось.

А шпионы... Не люблю этого выражения, но оно точно. "Шпионы такие шпионы"... Как обычно: помимо попыток добыть какое-то изобретение (ну, им положено) - убийства (в т.ч. своих "пособников", причем, что характерно, пособников _идейных_, тех, кто работает не только за деньги) и, что самое, по мнению автора, отвратительное, - использование влюбившейся честной советской девушки в своих грязных целях. (Или все же более отвратительно - использование произведения и честного имени "прогрессивного марсонвильца"?).

Кстати о влюбленных: обратите внимание, тот же мотив, что и у Кочетова: любовь к иностранцу - нехорошо, от этого только проблемы...

Забавно: преступник готов "работать" на другого, убить по его приказу - не вопрос. Но когда он узнает о том, что работал на _шпиона_...

"Пряхин держался на допросе вяло и безразлично. Ему было все равно: оставалось восемнадцать лет по старому приговору, новый срок за побег из лагеря, да еще разбой в Истре. «Дадут на полную катушку!» - думал Конь, и это наполняло его тупым безразличием ко всему тому, что говорилось в этой комнате.
На столе перед следователем лежали кольцо с изумрудом и наручные часы на муаровой ленточке. Они были обнаружены у преступника при личном обыске. Здесь же лежала разбитая бутылка.
Пряхин не отрицал ни грабежа, ни факта покушения, но, как только речь заходила о том, откуда он знал, кто потерпевшая, преступник молчал или отделывался прибаутками на своеобразном тюремном жаргоне.
- Я вас спрашиваю, - добивался следователь, - откуда вы знали Крылову?
Пряхин упорно молчал.
- Придется мне подсказать ему, - вмешался полковник и, вынув портрет Роггльса, вырезанный с обложки книги «Предатели нации», показал его Пряхину. - Узнаете?
Пряхин бросил безразличный взгляд на фотографию Роггльса, затем посмотрел, уже с интересом, на полковника и с долей уважения обронил:
- Факир, начальничек!
- Этот человек поручил вам убить Крылову, снять с нее ценности и вернуть ему кольцо, часы его не интересовали, - продолжал полковник.
Пряхин осклабился, отчего его маленькие глазки превратились в щелки. Все его лицо, густо залепленное веснушками, выражало неподдельный интерес и восхищение полковником.
[...]
- Вы кто, Пряхин?! - спросил его полковник.
- Я жиган , - видимо, гордясь этим, ответил Пряхин.
- Какой ты жиган, - презрительно бросил полковник, - если в шестерках состоишь у шпиона!
Полковник отлично знал психологию преступника и сумел задеть его за живое, и Пряхин сказал, уже утратив свою заносчивость:
- Я у контриков не шестерил!..
- Крылова, простая русская девушка, разоблачила шпиона, она помогла сохранить важную государственную тайну, а он за это ее убить хотел твоими руками...
- Хорошо, гражданин начальничек, спрашивайте, - после паузы сказал Пряхин.
- Где вы познакомились с этим человеком и как он себя называл? - спросил полковник.
- В закусочной на Тишинском рынке. Он назвал себя Петром Роговым.
Допрос Пряхина продолжался долго. Уже после того, как преступника увели, прощаясь с Куприяновым, полковник сказал:
- Не на кого опереться им в нашей стране. Даже преступник, узнав, что он был орудием в руках шпиона, с отвращением отворачивается от него.
[...]
- Я любил эту девушку всей душой...
- Вы любили? - прервал его Зубов и, позвонив, распорядился:
- Введите Пряхина.
Преступник в сопровождении конвоира вошел в кабинет и, увидев Лассарда, направился прямо к нему:
- У, шакал! - сказал он, сжимая кулаки. - Кусок мяса!
- Пряхин, вы знаете этого человека? - спросил Зубов.
- Знаю, гражданин начальник, это Петр Рогов, - ответил он.
- Когда и при каких обстоятельствах вы встречались с ним в последний раз? - спросил Зубов.
- Тринадцатого, против «Ударника», в саду.
- «...По делу покушения на Марию Крылову арестованный Пряхин показал: человек, назвавший себя Роговым, поручил мне убить отдыхавшую в Истринском доме отдыха Марию Крылову и в качестве вещественного доказательства представить Рогову кольцо с изумрудом, сняв его с руки убитой. За эту расправу с Крыловой Рогов обещал мне вознаграждение в сумме пяти тысяч рублей», - прочел Зубов. - Пряхин, вы подтверждаете ваши показания?
- Подтверждаю, гражданин начальник."

Опять же, в шпионских романах.

Даже, скажем так, в _фантастических_ шпионских романах.

Вот интересно, мне кажется или нет, что в какой-то _определенный момент_, помимо привычных средств борьбы с СССР (ну там шпионы, диверсанты и все такое прочее) в литературе стало модно описывать "климатическое оружие"?... Первым - если не рассматривать романы в стиле "красного Пинкертона" - был, кажется, Адамов, где в "Тайне двух океанов" упоминается идея "перегородить Гольфстрим" (правда, как явно невыполнимая - "по техническим причинам"). Да, был еще Беляев с "Продавцом воздуха" - но это все же не _шпионский_ роман.

Вот тот же Цацулин (все еще недочитанный; интересно, верно ли мне глючится, что климатическое оружие может обернуться против его же создателей? В книге Цацулина, в смысле), до какой-то степени - Казанцев, кажется - Тушкан с "Черным смерчем", но не уверена...

Или даже правильнее будет сказать так: в какой-то момент к собственно шпионским приключениям начинают примешиваться "проблемы экологии", причем с уклоном в "катастрофизм" (ср., скажем, "Изгнание владыки" и "Льды возвращаются"). Так вот, вопрос - в _какой_ момент? И с чем тот момент связан?...

Вот интересно - могут ли советские шпионские романы считаться таким "пособием по советской внешней политике для чайников"?... (И вообще шпионские романы - по соответствующей внешней политике).

По крайней мере, кто враг, а кто друг (хотя с последним хуже) по "официальной версии" из них, кажется, узнать можно. Перед Второй мировой войной это были в основном японцы (Адамов, "Тайна двух океанов", скажем) или "нечто капиталистическое" (хотя фамилия чаще всего оказывалась английской - он же - "Изгнание владыки", опять же Овалов... но на страну в этом случае прямо не указывалось. Интересно, в виду все же имелись Великобритания или США?). Французских, скажем, или итальянских шпионов я что-то не припоминаю; немецких - кажется, тоже... Ну, были еще белогвардейские, да.

В войну - по понятным прицинам - шпионы немецкие. А были ли японские? (не в реальности, я имею в виду, а в литературе).

После войны - "интернационал" (с явным преобладанием русских, ранее работавших на нацистские спецслужбы, и бывших нацистов) под "чутким руководством" ЦРУ (то есть США) (Шмелев с Востоковым, тот же Овалов, Авдеенко...)

Вот интересно - если бы существовал детектив, написанный в краткий промежуток между концом Второй мировой и началом холодной войны - кто бы был "главгадом"?...

Читаю "Тайну двух океанов" (Г.Адамов) - и натыкаюсь на фразу: "К концу третьих суток благодаря такой быстроте подлодка выиграла во времени около пяти часов, и ее отделяло теперь от северной оконечности острова Ниппон - самого крупного среди Японских островов - расстояние всего лишь около тысячи километров".
И как это понимать?... То ли у Хонсю (или Хоккайдо?...) было второе название - Ниппон, то ли что?...
Кстати, вот тоже интересно сравнить было бы книгу и ее экранизацию. Но для этого надо фильм пересмотреть. Ну да когда-нибудь...