Не думаю, что Ильф с Петровым читали цикл Л.Монтгомери про Аню Ширли. Но сходство двух катастрофических покрасок (и результата - что ожидаемого, что реального) - забавно.
Историю покраски Ипполита Матвеевича вы, наверное, и так помните, а что до Ани, то эта история вот:
"Аня сползла с кровати с безнадежным видом, но послушно.
– Посмотрите на мои волосы, Марилла, – прошептала она.
Марилла, согласно просьбе, подняла свечу и внимательно посмотрела на Анины волосы, тяжелой массой спускавшиеся на плечи. Выглядели они действительно очень странно.
– Аня, что ты с ними сделала? Они зеленые!
Пожалуй, можно было назвать их зелеными, если бы это был обыкновенный цвет… но этот странный тусклый бронзово-зеленый, с вылезающими тут и там естественными рыжими прядями, словно чтобы еще более усилить ужасное впечатление… Никогда в жизни Марилла не видела ничего нелепее, чем Анины волосы в ту минуту.
– Да, зеленые, – простонала Аня. – Мне казалось, что не может быть ничего хуже рыжих волос. Но теперь я знаю, что в десять раз хуже иметь зеленые. Ах, Марилла, вы не представляете, как безгранично я несчастна!
– Не понимаю, как тебе это удалось, но надеюсь выяснить, – сказала Марилла. – Иди в кухню, тут наверху слишком холодно, и расскажи, что ты сделала. Я уже давно ждала чего-нибудь необыкновенного. Ты не попадала в переделки больше двух месяцев, и я была уверена, что так продолжаться не может. Ну, так что ты сделала со своими волосами?
– Я их выкрасила.
– Выкрасила! Выкрасила волосы! Аня, разве ты не знала, какой это дурной поступок?
– Да, я знала, что это немножко дурно, – признала Аня. – Но я думала, что стоит оказаться немножко дурной, чтобы избавиться от рыжих волос. Я все взвесила, Марилла. Кроме того, я собиралась быть чрезвычайно хорошей во всех других отношениях, чтобы загладить этот поступок.
– Уж если бы я решила выкрасить себе волосы, – сказала Марилла иронически, – я, по крайней мере, выкрасила бы их в приличный цвет, но никак не в зеленый.
– Но я и не собиралась красить их в зеленый, Марилла, – возразила Аня удрученно. – Если уж я решилась быть дурной, то я собиралась за счет этого чего-то добиться. Он сказал, что мои волосы станут черными, как вороново крыло… он решительно заверил меня в этом. Как могла я сомневаться в его словах, Марилла? Я знаю, как больно, когда не доверяют твоим словам. И миссис Аллан говорит, что мы не должны сомневаться ни в чьей угодно убедить. Но тогда у меня еще не было доказательств и я слепо верила каждому его слову.
– Да кто он? О ком ты говоришь?
– Торговец-разносчик, который был здесь сегодня после обеда. Я купила эту краску у него.
– Аня, сколько раз я тебе говорила не пускать в дом этих итальянцев! Нечего вообще поощрять их крутиться возле дома!
– О, я не пустила его в дом. Я помнила, что вы мне говорили. Я вышла, плотно закрыла дверь и посмотрела на его товар на пороге. К тому же он был не итальянец, а немецкий еврей. У него был большой ящик с очень интересными вещами, и он сказал мне, что трудится изо всех сил, чтобы заработать денег и привезти из Германии свою жену и детей. Он с таким чувством говорил о них, что тронул мое сердце. Я захотела что-нибудь у него купить, чтобы помочь ему в таком достойном деле. И тогда я увидела бутылочку с краской для волос. Торговец заверил меня, что эта краска выкрасит любые волосы в цвет воронова крыла и что она не смывается. В мгновение ока я увидела себя с прекрасными волосами цвета воронова крыла, и искушение оказалось непреодолимым. Но бутылка стоила семьдесят пять центов, а у меня осталось только пятьдесят от моих денег за цыплят. Я думаю, у торговца очень доброе сердце, так как он сказал, что только ради меня продаст ее за пятьдесят и что это почти как если бы он мне ее подарил. И вот я купила и, как только он ушел, поднялась сюда и нанесла ее с помощью старой щетки для волос согласно приложенной инструкции. Я вымазала все, что было в бутылке, но, ах, Марилла, когда я увидела, какого странного цвета стали мои волосы, уверяю вас, я раскаялась в том, что была дурной. И я продолжаю раскаиваться с тех самых пор.
– Ну, надеюсь, что ты раскаешься с успехом, – сказала Марилла сурово, – и что ты, наконец, видишь, куда может завести тщеславие. Ума не приложу, что теперь делать. Наверное, первым делом надо их как следует вымыть и посмотреть, поможет ли это.
Последовав этому совету, Аня вымыла волосы с мылом и при этом терла их усерднейшим образом, но с тем же успехом она могла бы оттирать их естественный рыжий цвет. Торговец, очевидно, говорил правду, когда утверждал, что краска не смывается, хотя в других отношениях его правдивость можно было поставить под сомнение.
– Ах, Марилла, что же делать? – спросила Аня в слезах. – Я никогда не смогу загладить свой проступок. Люди уже почти забыли о других моих ошибках – о болеутоляющем пироге, и о том, как я нечаянно напоила Диану, и как набросилась на миссис Линд. Но этого они никогда не забудут. Сочтут, что я не заслуживаю уважения. Ах, Марилла, "когда обмана сеть раскинуть мы хотим, грозит нам в ней запутаться самим". Это стихи, но это правда. И ох как будет смеяться Джози Пай! Марилла, я не в состоянии встретиться лицом к лицу с Джози Пай. Я несчастнейшая девочка на всем острове Принца Эдуарда.
Анины страдания продолжались неделю. Все это время она не выходила из дома и каждый день мыла голову. Диана была единственной посвященной в роковую тайну, но она торжественно обещала никогда никому не говорить об этом, и можно с уверенностью утверждать, что слово свое она сдержала. В конце недели Марилла сказала решительно:
– Это бесполезно, Аня. Краска на редкость прочная. Волосы придется отрезать, выхода нет. Не можешь же ты выйти в таком виде на улицу.
У Ани задрожали губы, но она осознала горькую правду слов Мариллы. Со вздохом отчаяния она пошла за ножницами.
– Пожалуйста, отрежьте их сразу, Марилла, и все будет кончено. Ах, сердце мое разбито. Это такое неромантичное несчастье. В книжках героини теряют волосы во время тяжелой болезни или продают их, чтобы потратить деньги на доброе дело. Я уверена, что в подобном случае мне не было бы и вполовину так тяжело расстаться с волосами, как сейчас. Но нет никакого утешения для того, кому приходится отрезать волосы из-за того, что он выкрасил их в отвратительный цвет, правда? Я собираюсь плакать все время, пока вы будете меня стричь, если, конечно, это вам не мешает. Это так трагично!
Действительно, Аня горько плакала, но позднее, когда она поднялась к себе наверх и взглянула в зеркало, на лице ее изобразилось отчаяние. Марилла добросовестно выполнила свою задачу, так как оказалось необходимым срезать волосы до самых корней. Результат оказался не совсем к лицу, если употребить самое мягкое выражение. Аня торопливо повернула зеркало к стене.
– Ни разу, ни разу не взгляну на себя, пока волосы не вырастут, – воскликнула она с чувством. Потом неожиданно снова повернула зеркало к себе. – Да, буду смотреть. И это будет мне наказанием за то, что я была такой скверной. Буду смотреть в зеркало каждый раз, как войду в комнату, чтобы увидеть, какая я страшная. И даже не буду пытаться вообразить, что это не так. Я никак не предполагала, что горжусь своими волосами, но теперь знаю, что так оно и было, потому что хоть они и рыжие, но ведь они были такие длинные, густые, вьющиеся. Боюсь, что скоро и с моим носом что-нибудь случится."
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
